Любовь Пингвина

Сердце ни с того ни с сего гулко заколотилось в грудной клетке царского лейб-медика. Приятный, ленивый летний климат, аромат цветов, балующиеся ребята, внизу - затуманенная дымкой панорама столицы и Собор со сворами кружащих над своими домиками галок - все это опять поселило в нем смутное «предрассудительное чувство, прочувствованное нынче на рассвете: неужели все время он лгал лично себе? Кое-какое время он созерцал, как под ударами бича, взметая тучки грязи, кружился маленький, схожий с кеглей, бледно-малиновый волчонок, и не мог помянуть, чтобы мальчишкой хоть когда-то играл в эту весёлую игрушку, - а вот теперь как будто упустил вкупе с нею целую судьбу, полную смирного света.

Маленькие домишки, в публичные холлы каковых он захаживал в поисках артиста Зрцадло, мнились усопшими.

Одна из них была перегорожена досчатой перегородкой с окошками. За ней в мирное время, возможно, приторговывали булочками, усыпанными светло синими ореховыми семенами, или, судя по засохшему деревянному котелку, заквашенным огуречным раствором: по тутошнему обыкновению за два золотых возможно было смаковать свисающий в эту жидкость кожаный кнут, проведя по нему губами не более пары раз.

При входе в второй домик болталась черно-желтая жестяная форма с выцвевшим несколькоголовым ястребом и фрагментом подписи, гласившей, что соль тут выдается покупателям свободно.

Все эти обломки мирного часа действовали тягостно собственной фантасмагорийностью.

Надпись с большими, когда-то тёмными буквами: «Zde se mandluje», предположительно значащими: тут юная портомойка за ориентировочную взятку двенадцать серебрянников в час валяет бельишко, - была так же частично стерта и ясно показывала , что учредители этого предприятия давным-давно разубедились в этом ключе уды.